Кэтрин отстранилась немного. Торчащая из темного пыльного рукава ладонь была без перчатки. Ни кровинки — кожа напоминала чуть ли не просвечивающую бумагу, ногти желтые, неухоженные. Старуха, скорее всего, выжила из ума — вот и спутала ее с кем-то из глубин распадающейся памяти. Ладонь была пуста — вопреки предположению Кэтрин о том, что ее просят что-то купить.
— Магазин закрыт. Я вам скажу, что вся деревня опустела.
— Полфунту! И немношко бишквитов.
Неужели тут нет соседей, родственников, совсем никого, кто присмотрел бы за ней?
— Простите. Говорю же, магазин закрыт. Тут все закрыто. Я могу вам помочь? Может, позвать кого-нибудь?
— Не фиделя ее штой шамой поры, как она фдом ушла. А нат крышей-то там щерным-щер-но, да, аха? Фще еще префращается. Шышел-мышел, обратно не фышел.
Не говоря ни слова, Кэтрин пошла прочь. Дверь за ее спиной так и не закрылась, и укоряющая тишина пугала ее. Из окна пустой лавки через дорогу ей кто-то будто бы помахал — слишком тонкой рукой,— но то, должно быть, была лишь игра тусклого света, да и то, что шла она довольно-таки быстро, наверняка сказалось…
Но все-таки — просто на всякий случай,— Кэтрин ускорила шаг.
Глава 32
Даже когда впереди замаячили башенки Красного Дома, Кэтрин так и не отделалась от упадочного духа деревеньки, окрашивающего все ее мысли в цвета старой фотографии, пожелтевшей от времени, испещренной пятнами.
Кто знает, может быть, именно этот огромный особняк, этот мавзолей, чтивший утрату и безумие, вытянул все жизненные соки из деревни. Возможно, вся ее энергия утекла в эту вампирскую постройку. Возможно, дом работал подобно машине времени, возвращая эту землю с лугами, полями и вересковыми пустошами уже даже не в минувший век, а в те времена, когда здесь вообще не было никаких оград, никаких лачуг, никаких стен вообще. Мир вокруг Красного Дома запустел и одичал, в то время как сам Дом старость не тронула ни капельки.
Кэтрин оправила подол платья, вымокшего и липнущего теперь к телу. Дождь прошел быстро, но она все равно умудрилась вымокнуть до нитки. Миновав заросли боярышника, она снопа попала в солнечное пятно — может, хоть что-nо да успеет высохнуть.
Дверь в дом была открыта точно так, как она ее оставила. Крутом царила тишина, и лишь лужицы дождевой воды посверкивали, впитываясь в землю. Кэтрин глянула на часы. Эдит, надо думать, спит. Мод моет посуду после ланча, который Кэтрин, слава Богу, пропустила.
Но перед тем как войти, она решила осмотреть сад и найти хотя бы следы того загадочного пасечника, невесть что вытворявшего под ее окном. Ей жутко хотелось, чтобы хоть что-то из происходящего вокруг обрело смысл. Хотелось поддаться диковатому порыву и хорошенько засветить самой себе кулаком в глаз, чтобы смысл вернулся и больше никуда не уходил.
Даже у гостей, в конце концов, есть права. Кэтрин устала блуждать во мраке, устала поддаваться на провокации и манипуляции. Майк, Тара, Эдит, Мод — все только и делают, что что-то от нее скрывают. Даже не будучи с ней в прямом контакте, все они хорошенько потоптались в ее душе, и эти следы остались с ней. Может, в выходках старух и не было ничего, кроме желания подшутить над выскочкой из двадцать первого века, вот только волю ее притеснять не следует. Она попробовала ослабить хватку, съездив в деревню, но и там на нее набросили хомут из запустения и чужого сумасшествия.
Какие все-таки абсурдные мысли. И почему она только позволяет людям влиять на нее так сильно?
Прямо за перилами ей открылась выложенная камнями тропка, овивавшая фундамент дома. Кэтрин пошла по ней, то и дело останавливаясь и обметая подол от налипших колючек и веточек — в узкой прорехе между стенами дома и разросшимся садом от них было некуда деться. Когда на пути встали розовые кусты, чьи вьюнки забились в выемки в кладке дома, словно некие растительные вены, продвигаться стало еще труднее. Кэтрин оцарапала коленки, накололась ладонью на шип. Ранки сразу же вспухли, кожа невыносимо зудела.
Обогнув-таки угол дома, она вступила в заросли кустистой луговой травы и увидела заброшенный фруктовый сад. Мухи уже ждали ее: большие, ленивые, одуревшие от легкой поживы — гниющих на земле плодов. Впрочем, этот фасад был обманчив — стоило Кэтрин заступить на их территорию, как они сразу принялись сердито и громко жужжать и биться о самый ее лоб. Отмахиваясь, она подумала было поискать дверь черного хода, но ее остановил страх столкнуться там с Мод. Мысль о том, что домоправительница будет ждать ее, следить за ней своими жуткими бесцветными глазами, заставила ее отступить к дому, высящемуся за ней подобно молчаливому монстру размером с гору, устремившему на нее взгляд множества подернутых поволокой пыли окошек.
Понимая, что одета не для подобных выходок, Кэтрин сделала огромный зигзаг через сад. Ноги приходилось высоко задирать, протаптывая себе дорожку через буйный цвет самых разных сорняков, собранных здесь будто со всего света.
К тому времени, как она обогнула рассыпающуюся в труху беседку и поравнялась с кишащими личинками деревьями, ее платье превратилось и безвозвратно лишенную лоска тряпку. За деревьями тянулись многие акры высокой трапы, земля под которой после дождя сделалась настолько скользкой, что Кэтрин не рискнула углубляться дальше.
Две каменные статуи, запутавшиеся в мертвых ежевичных кустах и увитые вполне себе живым плющом, явились пред ее взор двумя неусыпными стражниками. Черты одной из них было не разобрать из-за нагромождений садовой листвы, другая, судя по всему, некогда изображала гримасничающего фавна. Что же они когда-то охраняли здесь? Теплицу, скорее всего. И верно — раздвинув заросли, Кэтрин различила постройку. Стеклянные панели цвета морской волны были пробиты во многих местах жесткими ветвями, напоминавшими лапы гигантского паука. Большая часть крыши была выдавлена изнутри, и кроны обратили свои круглые головы к небу. Жизнь все-таки нашла дорогу к свету.
В стороне от развалин беседки четыре прямоугольных ящика гудели, как электрические трансформаторные будки. Ульи. Когда-то они были выкрашены белой краской, но сейчас их цвет был преимущественно грязно-зеленым. Кроме того, все они покосились.
За ульями виднелись резные воротца в увитой плющом стене. Они вели к лугам. К воротцам подходила неухоженная дорожка, огибавшая ульи по дальнему краю сада.
Кэтрин почесала саднящую ногу. Может, Эдит не солгала, и кто-нибудь из местных хаживал к запущенным ульям. Может, у Мод был тайный друг — сложно было представить угрюмую домоправительницу, располагающую чем-то большим. Возможно, Эдит, явно считавшая себя в праве указывать другим, как жить, запретила Мод вступать в отношения. Образцовая зависимость подчиненной от хозяйки. НИКАДА ВОЛШЕ НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ СЮДА. Возможно, таким образом Мод пыталась предупредить Кэтрин о том, насколько на самом деле жестока Эдит?
Кажется, ее присутствие здесь учуяли — гул внутри ульев обрел рассерженные, даже слегка угрожающие нотки. В панике Кэтрин отступила к протоптанной в траве дорожке. Если рассерженные пчелы все-таки покажутся снаружи, она сможет быстренько убежать обратно к дому.
Но Кэтрин остановилась, учуяв тяжелый дурман разложения. Видимо, где-то в зарослях травы что-то гнило. Какое-то животное, должно быть, приползло сюда с лугов и умерло здесь.
Задержав дыхание, Кэтрин быстро, как только могла, миновала несколько каких-то невидимых из-за травы препятствий — не то кочек, не то торчащих из земли камней — и, ойкая всякий раз, когда очередной сорняк хлестал по ногам, проковыляла к ульям. От них и шла вся вонь — не от зарослей травы. И никаких пчел внутри не было. Одни только мухи.
Всполошенные ею, они взмыли в воздух черной тучей — разом изо всех щелей в дощатых ящиках — и полетели куда-то по направлению к Красному Дому.
Кэтрин пробежала по тропке через фруктовый сад к дому, краем глаза заметив простую деревянную дверь черного хода рядом с маленьким окошком мастерской Мэйсона. Наверное, через нее Мод выносила помои с кухни и сваливала в ульи. Она совершенно точно заметила перо фазана, торчащее в одной из щербин. Вот только зачем устраивать свалку с мушиным гнездом прямо у себя под окнами? И кто был тот человек в белом? Что он делал с ульями — очищал от мусора? Кэтрин представила себе, что творится там, внутри, и в горле у нее встал ком. Похоже, длительный контакт с прогнившими во всех смыслах нравами Красного Дома несколько огрубил ее — блевать уже не тянуло. Нет, отсюда определенно надо сматываться. Тихо, быстро собирать вещи — и бежать.